Сайт Владимираyakimenko


Есть еще одно, о чем надо бы знать… Когда вы выразите себя до конца, тогда и только тогда вы осознаете, что на свете всё уже выражено, не одними только словами, но и делом, и единственное, что вам, в сущности, остается, это сказать: аминь!

Генри Миллер „Биг-Сур и апельсины Иеронима Босха“

Главная | Можем ли мы выбрать свою судьбу?

Можем ли мы выбрать свою судьбу?

Александр Львович Доброхотов

 

Необходимость выбора неотделима от человеческого существования. Практически вся наша жизнь состоит из принятия тех или иных решений. Бессознательно и осознанно мы постоянно выбираем – в магазине, на работе, в общении, в семье. Решения могут быть не только обыденными, но и такими, от которых зависит судьба.

С одной стороны, мир открывается перед нами, как бессчетное количество комбинаций, воплощений. И в то же время мы знаем, что время наше ограничено, мы - смертны, конец может настичь нас в любую минуту. Мы живем начисто, переделать, исправить совершенное нам не дано.

Человек – единственное живое существо природного мира, наделенное сознанием. Через человека природа видит и осознает себя. И при этом человек каждую минуту готов отказаться от своей уникальности, неповторимости, от своего предназначения, наконец. Он готов раствориться в толпе, превратиться в безликое, бесполезное существо, живущее только для удовлетворения своих естественных потребностей, потому что так существовать легче.

Художественная литература с самого момента своего появления занималась „человековедением“, поэтому проблема выбора была главной темой для писателей всех времен. В «Братьях Карамазовых» Достоевского черт отчасти является воплощением самых пошлых, гадких и глупых мыслей самого человека. Бог и сатана вечно ведут свою нескончаемую битву, а поле битвы, как сказал тот же Достоевский, - душа человеческая, наша с вами душа. Но при чем же тогда наше сознание? И можем ли мы на что-то повлиять, всего лишь наблюдая за битвой титанов?

Но предположим, что противоборствующие стороны – лишь часть человеческого сознания. И кто победит в человеческой душе – Бог или дьявол, зависит от самого человека.

Есть и третья вероятность, включающая в себя обе предыдущие: победит тот, к кому обратится сознание человека. „Добро“ или „зло“ - мы выбираем с самого детства под воздействием тысячи факторов, обстоятельств, перемен…

Так возможен ли для нас свободный выбор и что это такое, и как он совершается?

Об этом наш разговор с доктором философских наук, профессором факультета философии Высшей школы экономики Александром Львовичем Доброхотовым.

 


Александр Львович, мы все каждую минуту совершаем выбор. Мы, почти не задумываясь, выбираем в магазинах, в общении, в семейной жизни... Т. е. выбор – это органичная часть человеческой жизни. А от чего зависит наш выбор?

Предпосылкой выбора является свобода, и тут надо дать себе отчет, что человек свободен. Это – не подарок, я бы сказал, а его судьба и положение в бытие. Споры идут тысячелетиями: он свободен или он подчиняется природной необходимости? Если необходимость, тогда вроде бы запрограммировано все, свободен – ответственность на человеке, но это тяжело. Мы уже знаем и Достоевский об этом написал, какой это страшный груз. Но люди все-таки не отдают свободу и будьте уверены, даже без философии, нет свободы - нет человека.

 Так Вы считаете, что мы свободны в нашем выборе?

Я уверен, что если отказаться от этого принципа - нас просто нет: мы станем всего лишь звеном в цепочке природы.

А как же тогда стереотипы, которые довлеют над человеком, которые навязываются, особенно СМИ, массовой культурой, убеждающей: «это хорошо», «это плохо»? Как же страх человека выделиться и оказаться одному, незащищенным, потому что в толпе всегда проще и легче себя чувствовать? Когда ты отказываешься от того, что принято, и ведешь себя в соответствии со своим мнением и со своим выбором, - давление на тебя усиливается стократно.

В стереотипе ничего плохого нет. Стереотип – это результат предыдущего выбора. Если выбор был удачен, функционален, - по крайней мере, он работает. Ведь страшно представить себе человека, который каждые 5 минут оказывается перед большим жизненным выбором. Это бы была пытка и ад.

Но большой выбор, на мой взгляд (может быть, Вы со мной не согласитесь), подготавливается маленькими выборами. Мы постоянно выбираем и вырабатываем некую систему выбора, которая зависит от нашего мироощущения, миросозерцания, темперамента,  образования… Иначе говоря, от множества слагаемых... Как с этим быть?

Вот и выбираем, потому что хочется быть собой. Здесь, правда, Вы обозначили две возможности: слиться с толпой или выделиться из нее. В принципе, это – тоже два типа аккомодации. Слиться с толпой – это комфортно: значит, я не один. Выделиться – значит, я как бы возвожу свое бытие в какую-то более высокую степень. Но к нашему времени уже наработаны во множестве технологии оригинальности, и очень просто оказаться в толпе оригинальных людей и опять слиться с этой толпой. Я думаю, что это искусство выделиться и быть оригинальным появилось где-то с начала XIX века: все эти романтики, денди... И появился такой способ выделиться, когда вроде не нарушаешь систему, но при этом становишься Единицей. И это конечно обманчивый путь, потому что общество хорошо научилось удовлетворять наши потребности в оригинальности.

И манипулировать нашим сознанием…

Элементарно. Самое неприятное в современном мировом сообществе, по-моему, что оно великолепно имитирует выбор. Т. е. перед нами – набор опций. Они говорят: выбирайте, пожалуйста, вы свободны. И каждая опция очень хорошо встроена в колею, и, конечно, - это фальшивая возможность проявить себя. Хороший критерий – это возмущение окружающих. Когда ваш выбор вызывает в окружении некую смуту, в физическом и социальном смысле, поднимает волну, - становится ясно, что вы делаете свой собственный выбор. И появляется атмосфера скандала, как Федор Михайлович любил говорить.

Но на это очень трудно пойти, потому что, с одной стороны, давят массовые стереотипы и представления: мы одеваемся одинаково, говорим одинаково, слушаем одну и ту же музыку, даже думаем одни и те же мысли; с другой стороны – мы встроены в очень жесткую систему на работе, где нас тоже отчасти превращают в функцию. Как можно этот бунт, этот свободный выбор осуществить в ситуации несвободы? Как все-таки докопаться до самого себя, стать личностью?  Не проще ли отказаться от личной свободы? Это действительно вечный вопрос, но он актуализировался в ХХ веке потому, что тоталитарные системы показали, как легко оболванить и выстроить миллионы людей и заставить их подчиняться определенной идеологии, которая попирает все нравственные ценности, накопленные человечеством.

Доброхотов-окно душиВ ХХ веке произошла вещь, которой вообще, видимо, не было в истории человечества: внутренний мир человека как бы „схлопнулся“ в однородное пространство. Такого еще не было. Всегда люди понимали, что есть природное начало, тело, и есть что-то, что нас выводит в другое измерение. Т. е. тело было нашим природным домом, но в нем были, образно говоря, окна, были двери и мы понимали, что за дверями и окнами есть иное, духовное пространство. Право на выбор как раз позволяет выйти в это иное, перестать быть звеном в цепочке причина-следствие. А ХХ век – начал и практически завершил процесс сжатия внутреннего мира человека, когда получается, что есть плотное сжатое однородное пространство, никаких окон и дверей из этого телесного мира нет, есть только зеркала. Представьте себе, это плотное пространство, непроницаемое, где, в лучшем случае, мы видим только самих себя. И здесь любой выбор, конечно, фикция. Он всего лишь позволяет умножить то, что уже есть. Развитие этого процесса было связано с мечтой нового времени построить человека, который был бы счастлив здесь и сейчас, в этом мире. 500 лет шла работа в этом направлении, в ХХ веке пришлось пожертвовать и религией, потому что она этому мешала. И аграрной культурой, крестьянством, которое всегда жило в другом ритме. И возник человек, которому  выбор, как таковой, не очень нужен.

Как Великий Инквизитор Достоевского: «Накормите их, и они будут счастливы». Скажите «потребляйте, потребляйте», дайте им возможность как можно больше потреблять, и они будут счастливы, и не будут задумываться ни о чем. А совесть успокоится посредством массовой культуры, ее всепроникающим, усыпляющим наркотиком…

В общем, да. Иначе как человеку создать новый миф о едином, сплошь природном бытии, если не в союзе с массовой культурой? Но я бы не валил все беды на нее: ведь она потому и массовая, что работает на базовой естественной реакции человека. Это же массовое может стать фактором протеста. Если нас задавил позитивизм и говорильня, массовая культура найдет сказку, которая будет этому противостоять. Если - коллективизм, который нам какой-нибудь марксизм предложит, - массовая культура и тут найдет уголок для душевной жизни.

Как сейчас фэнтези Ведь огромное количество людей «уходит» в волшебный сказочный мир фэнтези, где все возможно.

Здесь – тоже выбор. Пожалуйста, можешь уйти в наркотический волшебный мир фэнтези. А может, тебе этот волшебный мир подскажет, что ты, в общем, свободен и даст ключик к более древним мифам и философии, которые все-таки исходили из того, что человек может выбирать. Здесь, конечно, революционный поворот сделало христианство, потому что с самого начала выбор стал не одной из возможностей, а как бы моментом рождения человека. Одна из главных проповедей Христа начинается (в русском переводе) с «Покайтесь...». Это немножко уводит от темы. А вот первые слова Христа, обращенные к народу: «Измени сознание!».

Изменить сознание, открыть в себе Божественное начало – колоссальный труд…

Не просто открыть – надо как бы проснуться. Вот это «измени сознание» содержит такой оттенок: «очнитесь, проснитесь».  Сказано же в Евангелии, что правда делает человека свободным. Для античного мира это был революционный поворот и, в общем, даже скандал. Что значит «свободным»? Значит, я отрекаюсь от человеческой природы и сообщества?.. Хотя язычников тоже не надо в детерминисты записывать. Здесь мы говорим о выборе судьбы. Действительно, в жизни человека один большой выбор во многом предопределяет судьбу. И даже со своим фатализмом и культом судьбы античность думала о том, что время от времени человек должен делать выбор. Вся античная трагедия построена на том, что человек делает моральный выбор.

Но за ним иногда тянутся проклятия, которые заложены в родовом древе, и за это приходится платить. За грехи предков несет ответственность каждый член семьи, т. е. ты можешь быть безвинной жертвой.

Не то слово.

Это замечательно. Меня, кстати, всегда привлекало в античной трагедии, что вот этот фатум, это проклятие, которое возникает из-за грехов предков, показывает, насколько мы ответственны не только перед собой, но и перед будущими поколениями. Потому что  каждый из живущих,  –  представитель огромного рода, который стоит за его спиной. И наши ошибки, наши грехи, в свою очередь, будут расхлебывать наши дети, наши внуки…

В античности даже еще хуже: там ты не просто можешь быть виновным, а наверняка погибнешь именно из-за того, что сделал свой выбор. Это был смелый ход - зато, - говорили греки, - ты стал человеком. Иногда – героем, но обычно - просто человеком. Эдип наказан за свою строптивость: он не послушался судьбу, но он все-таки выбрал свое «Я», а потом еще и принял ответственность за это свое решение. Мы же всегда забываем вторую часть истории Эдипа: пока он все время кричал: «Я не виноват», - он был в лапах судьбы; но как только он сказал: «Все! Принимаю это на себя», -  он обрел знание, он духовно прозрел.

Он взял ответственность за свой выбор…

Да. «Ответственность» здесь ключевое слово. Мы говорили сейчас о новом времени, об урбанизме. Я думаю, что основная проблема нового времени – исчезновение ответственности за свой выбор. Отвечает или природа с ее причинностью, или общество с его законами, и мы снимаем с себя, таким образом, ответственность. Причем общество становится все более и более комфортным, техника – все более и более сильной, и человек вроде бы как может расслабиться - он ни за что не отвечает. У Хайдеггера как-то спросили в интервью: «Что Вы пристали к этой технике? Она же прекрасно работает, зачем ее критиковать?». Он ответил: «В том-то и дело, что работает прекрасно, а будет работать еще лучше, и это – конец, потому что человеку, ставшему лишь каким-то звеном в этой цепи, уже разрывать ее не будет желания». Да, на наших глазах действительно рождается новый антропологический тип – человек безответственный. Современный мужчина в современном обществе, если он хорошо туда встроен,  - всегда часть системы. Если он сделает ошибку, хорошая система ее откорректирует. Т. е. расплата отложена и «мне не нужно делать выбор». И неслучайно в современном обществе более ответственные люди – это те, которые связаны непосредственно со своим хозяйством: если они ошибутся, они немедленно за это заплатят. Плюс гендерная проблема: мужчины безответственны, женщины более ответственны, потому что у них – дети, хозяйство, они могут расплатиться за ошибку уже через 15 минут. Мужчина (страшно сказать это нашей аудитории) – вырождающееся существо, безответственное, ему не нужно делать выбор (если только он выбирает не марку пива).

Вы упомянули Хайдеггера и действительно -  экзистенциалисты еще обострили проблему выбора, говоря о том, что человек конечен, что перед ним стоит ничто, и мы боимся вглядеться в это ничто, боимся сказать, что мы живем начисто, что переделать нашу жизнь нельзя, и мы так и останемся со своей жизнью И эта наша жизнь будет влиять и на будущие поколения. Все, что мы совершили, будет передано нашим детям, внукам. Как они, например, освободятся от жизни, которую мы неправедно прожили? И они будут тащить все наши грехи на себе.

Бегство от выбора –  как раз причина такой ситуации. Есть знаменитый афоризм Аверинцева: «Если дьявол тебе предлагает: „Выбирай: в этой руке или в этой“, – не играйте в эту игру», потому что выбор здесь уже предопределен дьявольскими силами. И Карамазовский черт тоже, собственно говоря, ничего не навязывает Ивану: он просто предлагает ему вступить в определенную игру на стороне черта. На его стороне отчасти – и здравый смысл, и природа, и обычай. Но у Ивана есть одна возможность – вернуть билет. И это страшно для черта - здесь он ничего не может сделать.

Это как бы последний выбор: ты возвращаешь билет, потому что не согласен с теми обстоятельствами, которые тебе предлагает жизнь, с теми условиями, в которые ты поставлен.

Кстати, еще о выборе судьбы. Мы говорили про античный рок. У Платона (между прочим, почему-то мало ссылаются на эту раньше знаменитую сцену из диалога «Государство» в 10-й книге) человек, переживший, как мы сейчас говорим, клиническую смерть, возвращается к людям на какое-то время и говорит, что увидел в загробном мире. Это, конечно, чисто литературное произведение, немножко ироническое, но там Платон предлагает нам такую схему: у каждого есть судьба - все как положено у греков. С судьбой не поспоришь, она страшнее всего, но при этом она позволяет нам быть самим собой…

Т. е. она предлагает нам определенную вариативность

…Прошел цикл перерождений и душе дают возможность начать новый цикл – выбрать себе судьбу для новой жизни. Там бросают жребий группе людей – вернее, душ, причем эти души умерших пришли с земли, а некоторые выпали из небесных миров. И уже здесь мы видим, что для этих душ существуют с одной стороны - жесткие правила, а с другой – случайность, жребий: кому выбирать первому. А количество судеб ограничено: останется последняя, - дрянь какая-нибудь, – значит, не повезло. Но, - говорит Платон, - душа выбирает свою будущую земную участь лично, только лично. Ей как бы дана программка, как аннотация к кинофильму: ты будешь большим начальником, или тираном, или земледельцем, или знаменитым оратором – выбирай, пожалуйста. Причем образ жизни не предопределяет морального статуса - это у Платона тоже жестко, моральная свобода остается. Т. е. какой образ жизни я выберу, с тем и будет взаимодействовать моя душа. И герой говорит, что очень забавно смотреть на этот выбор: какая-нибудь душонка, дорвавшаяся первой до выбора, хватает судьбу тирана и присваивает ее себе: ну как же - огромная власть! А потом, через минуту, соображает, что он утащил! Какой ужас! Он должен быть тираном! И начинает плакать, но, пардон, - поздно. Кто-то потерпел от людей и решил превратиться в животное – уж лучше так. Одиссей там оказался последний, который долго копался в этих судьбах, и, наконец, выбрал себе судьбу простого среднего человека. Потому что счастье и моральное совершенствование, по Платону, как ни странно, именно происходит „в колее“, в обычной жизни. Потому что там человек может позволить себе расти, делая, как вы говорили, малые выборы, а не страшные и судьбоносные.

Как Андрей Платонов говорил в свое время: чтобы быть счастливым, надо жить обыкновенно. Очень сложная фраза.

Вот здесь они – Платон и Платонов совершенно синхронно мыслят, несмотря на разделяющие их века. Но меня больше всего поражает, что здесь у Платона есть всё: есть железная необходимость, есть случайность, есть свобода, и ничто не мешает человеку стать собой. Вот он проживет эту жизнь, душа его научится отличать хорошее от плохого и следующий выбор он сделает, может быть, более осмысленно. Если будет разумен – удержится где-то на высших уровнях, неразумен – провалится в тартарары. Т. е. даже античному дохристианскому сознанию было ясно, что этот выбор делает человек. Мы далеко ушли и от греков, да и от христианства порядком, потому что нам кажется, что хорошо налаженный мир позволит кому-то сделать выбор за нас. Но тогда и мы не нужны! Тогда не надо жаловаться, что в какой-то момент нас выбросит из реальной жизни со всеми потомками и, может быть, вместе с обществом.

Так что же рождает в человеке то беспокойство, которое предопределяет выбор? Совесть? У того же Достоевского Иван размышляет о совести: что совесть – это то, что нам дано как привычка. Освободимся и будем как боги. С другой стороны, ощущение своей конечности, ощущение неизбежности смерти и исчезновения из жизни... Что все-таки является побудительным моментом, который не дает человеку уснуть окончательно? Не дает раствориться в толпе, а заставляет его мысль напряженно и мучительно работать.

Это – одна из загадок. Но само русское слово «совесть», которое, между прочим, по внутренней форме напоминает многие аналогичные слова из древних языков, – что оно содержит в себе? «Весть», т. е. знание, и «со-», т. е. нечто, сопровождающее любое знание. Здесь одновременно и сознание, и моральная рефлексия, трезвость. И эта машина работает! Философы только руками разводят: что такое совесть? Прямое вторжение других миров? Все остальное понятно – причины, следствия.. Но голос совести явно говорит о том, что мы не вписываемся в этот мир, что мы принадлежим еще какому-то другому миру. Платон прямо говорит, что мы свалились из высшего мира и мы помним этот отчий дом.

Этот импульс, это воспоминание будоражит нас все время, раздражает, заставляет мыслить, пробуждает ото сна?

Причем совершенно неслучайно. Я увидел что-то красивое и вдруг понимаю, что логика красоты – не из этого мира. Добро вообще мешает человеку спокойно жить,  к тому же добро наказуемо, как мы знаем. Значит, мы все-таки жильцы двух миров, и время от времени что-то, какой-то укол, импульс говорит нам, что мы не должны раствориться только в этой материальной действительности. Платон говорит, что даже таблица умножения (говоря по-современному, «дважды два – четыре») не может вытекать из этого мира плотных материальных природных объектов. Здесь нет чисел, нет абсолютных законов.

Эта способность или неспособность к выбору как-то зависит от уровня культуры?

Это – тоже немножко лукавая дорожка. Человек воспитанный, знающий, читающий художественную литературу и вообще - книжки вроде бы должен быть в этом плане более «трезвым», но, с другой стороны, в культуре есть всякий «продукт»...

Ну да, культура  - это ведь тоже определенное потребление, только более высокого уровня, чем, скажем, потребление одежды или пищи.

Я думаю, уровень культуры тут ничего не гарантирует: гарантируют такие базовые категории, как воля, сознание, совесть, ответственность. Вот они будят человека любого уровня культуры или образования.

И они его будят в какой-то кризисный период жизни?

Я думаю, более вероятно, что все-таки в кризис. Должно что-то «стукнуть» человека.

Т. е. в течение обыденной жизни трудно пробудиться ото сна. Должна быть некая эмоциональная встряска, судьба должна вдруг тебя развернуть и поставить перед выбором – то, о чем говорили экзистенциалисты.  И вот когда ты вдруг увидишь бездну, может быть, даже не увидишь, лишь почувствуешь, интуитивно ощутишь это дыхание из пустоты… Страшноватый такой ветерок из ничто… Тогда-то и наступит пробуждение.

Ясперс и Гренс называли это пограничной ситуацией. Бывают естественные пограничные ситуации. Скажем, переходный возраст подростка, когда он должен делать выбор какой-нибудь: любовь, ненависть, борьба...

Это же очень тяжело в подростковом возрасте, потому что есть определенный максимализм, есть определенные требования к жизни. Если они не удовлетворяют, вот тогда происходят и «отказ», и «возврат билета». В юности это легко делается, в т. ч. потому, что тогда не понимаешь последствий.

Большинство людей это переживают и забывают, как некую травму, но, в принципе, такие сигналы, естественно, тоже идут от жизненного ритма. Любовь, смерть, взросление, война... Экзистенциалисты недаром любили писать именно о войне, о смерти, и не потому, что они были такие пессимисты. Они, наоборот, уверяли, что они – оптимисты, они говорят, что человека катастрофа не убивает, а рождает, если он становится свободным. В этом смысле смерть уже не очень принципиальна, если человек стал свободным.

 И все-таки, мы можем выбрать свою судьбу, у нас есть для этого возможность? Или нет?

Если не путать свободу со всесилием. Человек не всесилен, но он свободен. Во всяком случае, он может выбрать свое отношение к судьбе. Переделать мир одним махом он не может. Зато возможно отождествить себя со своим «Я», и никакая судьба тут ничего сделать не может, об этом древние тоже много говорили. Быть самим собой, - это значит выйти из-под власти любой судьбы. Я могу сказать или «да», или «нет». И здесь внешние обстоятельства ничего не сделают, и общество тоже не поможет; никто за меня этот выбор не сделает, это должен сделать Я. Удивительно, что в этот момент все-таки что-то происходит, и человек словно еще раз переживает антропогенез, еще раз вырывается из животного царства...

Воскресает к новой жизни…

Я думаю, да, можно так сказать. Как описать это измерение, в которое он попадает? Философы многих веков и миров пытались это описать. Но важно, что все они сходятся на том, что это происходит. Можно не ждать трагедии. Декарт нам показал, что такое cogito: человек просто хорошо осознает, что нельзя ошибаться в том, что «я мыслю, я существую». Т. е., как ни крути, сказать, что это – иллюзия, что это – сон, невозможно, потому что это состояние нельзя опровергнуть никакими фактами и альтернативами. Честно говоря, Декарт тоже пережил это как драму, потому что он как раз думал: а что если у нас нет никакого выбора и наше сознание – это нечто, запрограммированное злым демоном? Он впал в страшное психологическое состояние, но потом понял, что есть вещи, которые запрограммировать не может никакой демон или даже Бог... Если Бог дает свободу, то это именно потому, что Он – Бог, а не демон.

Потому что Он дает и совесть еще. Регулятор.

И это, в принципе, не программируемое состояние... Это – синонимы, вообще говоря. Многие философы считали, что сознание, самосознание и совесть – это просто несколько граней одного и того же состояния человека - свободы. И действительно, это – удивительные вещи: они нам подсказывают, что никакая культура, общество и „колея“ нас не могут лишить этого права, не могут сделать за нас выбор. Насколько мы выбираем судьбу? Еще раз повторяю: мы – люди слабые, не управляем природой, но собой-то мы точно управляем.

На этой оптимистической ноте я думаю, стоит и завершить. Спасибо, Александр Львович.

Я не стал бы говорить, что в этом есть оптимизм, но есть что-то большее, чем оптимизм и пессимизм. Что-то более серьезное, надежда на что-то иное с большой буквы.



Опрос

Можем ли мы изменить судьбу?
Да
25%
Нет
25%
Когда как
50%
Всего голосов: 4



Сейчас на сайте

Сейчас на сайте 0 пользователей и 0 гостей.